Me-Azazel and Qahir

An illustration for my series of books "Smoldering Hell" https://author.today/work/series/11980

For the seventh book ("Smoldering Hell 7: Burning Paradise II. 99 Names of the God https://author.today/work/160832 )

Color graphics, pencil and watercolor digital technique.

Me and my wazir (vizier) Qahir (jinn Ifrit), the palace of the Khalif-el-Qahir, Khalifat, Egypt, Al-Qahira (Cairo), the hall at the entrance, behind the great gate; I greet Paimon, who is here behind the scenes. The moment from my life in true incarnation; I described this scene in the seventh chronicle. In the background, accordingly, I depicted the hall and the staircase of my palace, the staircase leads to the floor above. It all looks something like how I drew it: maybe the staircase should be bigger (wider), and maybe not <And as for the carpet, I still couldn't remember whether it was patterned or not. Well, in my opinion, if there is a pattern there, it's some kind of unobtrusive one.

This is the moment:

<...> — Oh, my wazir! Come on! Do not torment my guest with conventions!..

Paimon came to his senses, turned his gaze from the mocking Ifrit to the stairs that were ahead and descended majestically with the steps; and he immediately saw, holding his breath, that Azazel was smiling down the steps and along the variegated carpet path, exactly the same, thin, slender, with long hair under a golden rim and with an Egyptian beard, forward outstanding; but the Khalif was now dressed in a black bisht, in a long cape, that is, embroidered with gold, and this garment was thrown right over the naked torso, only a rag to match the bisht on his belt swayed in time with his steps, and on the skinny chest a vast golden plate on a chain jingled; on the legs of naked and slender mojaris instead of sandals, they were now wearing oriental slippers, black and gold-embroidered, without a backdrop, and with pointed, curved noses. Wagging his tail gracefully and holding onto the railing with his hand, Azazel descended elegantly, smiling slyly, affably, and leading with his hand at the words of the small ones, and every movement was performed with his usual grace, his gait was gliding, as if some kind of implicit dance was about to gain strength.

Paimon looked at this descent, not taking his gaze off in confusion and holding his breath for some reason, and in a moment the crown and mantle disappeared from him at once, the power with the scepter disappeared; the mayor remained standing in his suit, but did not notice the loss at all, he kept watching how, arms outstretched, he approached him Azazel is smiling under the countless gazes from everywhere, only directed at him now.

— Peace be with you, sufferer from the well of the desert! Good has come to my house with you! — Khalifa announced, stopping in front of Paimon, who was frozen. — And I'm resting in my chambers, and suddenly — bah! The servants knocked on my door! I threw an avocado at them in the forehead, and they said to me, "Sir, small in stature, on our threshold!" I thought about it at first: Who is this? And then — wai! It's you! — Yes, then Azazel looked at the wazir, tall, but half a head shorter than him, shook his head with a gentle reproach: — Oh, do not mock arrogance, but understand! — yes, he waved his hand, raising his index finger and shaking his vast gilded sleeve: — The proud man's doctor is Allah!

— Whatever you say, Wisest One. — The Ifrit bowed his head in a bow, closing his eyes.

— You are free to go now, because that is my guest, not yours.

The wazir nodded, raised his gaze, straightened up, looked at the confused Paimon calmly, decorously, and stepped back without turning around, melted near the wall, embraced by the desert sand.

— My friend! — the Khalifa blossomed into a smile again, spreading his arms and looking at the mayor; he turned his gaze to him, having previously looked at the desert sand, and suddenly became embarrassed, grinned askance, crossed his arms on his chest.

—    You can't get through here, — he muttered with restraint.

— That's right! — Azazel the joyful tilted his head to the side. — After all, my palace is my fortress!

— The fortress... — Paimon chuckled thoughtfully, looking at Archdemon affable. — A fortress is usually built in order to protect itself from the outside, from some kind of threat.

The Khalifa smiled peacefully, lowering his gaze for a moment, but did not answer, he said something else, glancing at the black dromedary:

—    Oh, peace be with you, red—eyed Sheddim! Peace be with you, strangers! —paid attention to Paimon's retinue.

— And these are already leaving! — Paimon turned to the timid musicians, waved his hand, frowning: — Shoo!

—    How rude of you! — Azazel shook his head, stopped the unfortunate with a gesture, because they were already rushing away dejectedly: — Wait, my precious guests! My khadims will escort you to your chambers, for here you will stay now, until your master leaves!

—Until... then?.. — Paimon did not understand, he stared at the Khalifa in confusion.

— Not for a day, not for two, and not for a moment, especially! — he broke into a smile for the umpteenth time. — The rooms have already been chosen for you! May you be in my palace for at least thirty days, otherwise — oh, no! — Azazel frowned, shaking his head negatively and closing his eyes, raising his hands a little. — Don't you dare insult me by leaving! I'll be offended, I'll be offended for sure!

— Yes, I... — Paimon, sincerely surprised, hesitated awkwardly, therefore looked down, grinning with restrained joy: — Yes, I did not even think of insulting you. I was hoping for it myself... That my visit will be the longest.

— Oh, wonderful, wonderful! —  and with these words, Azazel the cheerful suddenly grabbed Paimon by the hand, bending down at once, and carried him away quickly, almost ran to the great stone staircase, throwing up the skirts of his light coat; the mayor, amazed, stumbled on the carpet inadvertently, barely hurrying after the Khalifa, but did not resist, did not get angry, he looked at the archdemon with round eyes, obediently followed him. <...>

Иллюстрация для моей серии книг «Тлеющий Ад» https://author.today/work/series/11980

Для седьмой книги («Тлеющий Ад 7: Выгорающий Рай II. 99 Имён Всевышнего https://author.today/work/160832)

Цветная графика, карандашно-акварельная техника.

Я и мой вазир(визирь) Кахир(джинн ифрит), дворец Калиф-эль-Кахир, Калифат, Египет, Аль-Кахира(Каир), зал при входе, за великими вратами; я приветствую Паймона, который здесь за кадром. Момент из моей жизни в истинном воплощении, я описывал эту сцену в седьмой летописи. На заднем плане, соответственно, я изобразил зал и лестницу моего дворца, лестница ведёт на этаж выше. Всё это выглядит примерно так, как я нарисовал: возможно, лестница должна быть больше(шире), а возможно и нет <И вот насчёт ковра я так и не смог вспомнить, с узором он или без. Ну, по-моему, если там и есть узор, то какой-то ненавязчивый.

Вот этот момент:

<...> — О, вазир мой! Ну полно! Не мучай гостя моего условностями!..

Опомнился Паймон, с ифрита насмешливого взор перевёл на лестницу, что впереди да подалее ступенями нисходила величественно; да и узрел тут же, затаив дыхание, что спускается по ступеням сим да по пестроте дорожки ковровой Азазель улыбающийся, ровно прежний, худощавый, стройный, со власами длинными под златым ободом да с бородою египетской, вперёд выдающейся; но облачён был Калифа ныне в бишт чёрный, в накидку длинную, то бишь, расшитую златом, — да прямиком на торс нагой была накинута сия одёжа, лишь тряпица под стать бишту на поясе в такт шагам покачивалась, да на груди тощей пластина златая обширная на цепи позвякивала; на ногах же обнажённых да стройных моджари заместо сандалий сидели ныне, тапочки восточные, чёрные да златом шитые, без задника были они да с носами вострыми, загнутыми. Повиливая хвостом изящно да за перила рукою придерживаясь, нисходил Азазель элегантно, улыбаясь лукаво, приветливо, да рукой поведя при словах смолвленных, и движение всякое грацией его обыкновенной было исполнено, скользящею была походка, будто танец какой неявный, вот-вот наберущий силу.

Смотрел Паймон на нисхождение это, не сводя взгляда растерянного да дыхание затаив отчего-то, — да и вмиг исчезли разом корона с него да мантия, сгинули и держава со скипетром; во костюме своём мэр стоять остался, но пропажи не заметил и вовсе, всё смотрел, как, руками раскинув, подходит к нему Азазель улыбчивый под несметными взорами отовсель, лишь на него устремлёнными ныне.

— Мир с тобой, страдалец из колодца пустынного! С тобою пришло добро в мой дом! — возвестил Калифа, остановившись пред Паймоном застывшим. — А я в покоях своих почиваю, и тут вдруг — ба! Застучали во дверь мою слуги! Я в лоб-то им запустил авокадой, а они мне — «господин, ростом малый, на пороге нашем!» Я сначала задумался: кто таков? А потом — вай! Да это же ты! — Да на вазира затем поглядел Азазель, высокий, но на полголовы его ниже, покачал головой с укором ласковым: — О, не насмехайся над спесью, но пойми! — да рукою повёл, воздев указательный палец да качнув рукавом обширным золочёного бишта: — Врач гордеца — Аллах!

— Как скажешь, Премудрейший. — Склонил голову ифрит во поклоне, глаза прикрыв.

— Ты волен идти теперь, ведь то — мой гость, не твой.

Кивнул вазир, взор подняв, выпрямился, на Паймона растерянного взглянув спокойно, чинно, да и назад шагнул, не обернувшись, растаял подле стены, объятый песком пустынным.

— Друг мой! — вновь расцвёл в улыбке Калифа, раскинув руки да поглядев на мэра; тот перевёл на него взгляд, прежде глядя на песок пустынный, — да и засмущался вдруг, ухмыльнулся косо, руки на груди скрестил.

— К тебе не пробьёшься тут. — Пробурчал он сдержанно.

— Верно! — склонил голову Азазель радостный на бок. — Ведь дворец мой — то крепость моя!

— Крепость... — Паймон хмыкнул задумчиво, глядя на архидемона приветливого. — Крепость возводят обычно, дабы от внешнего себя охранить, от угрозы какой-то.

Улыбнулся Калифа мирно, взор опустив на мгновение, да ничего не ответил, иное молвил, взглянув на дромадера чёрного:

— О, мир с тобой, красноокий шеддим! Мир и с вами, незнакомцы! — то на свиту паймонову обратил внимание.

— А эти уже уходят! — обернулся Паймон на музыкантов робких, рукой махнул, брови сдвинув: — Кыш!

— Сколь неучтиво с твоей стороны! — покачал головой Азазель, остановил горемычных жестом, ибо те уж уходить устремились понуро: — Обождите, гости мои драгоценные! Мои хадимы проводят вас до покоев ваших, ибо здесь вы останетесь ныне, до тех пор, покамест не уйдёт ваш хозяин!

— До тех...пор?.. — не уразумел Паймон, воззрился на Калифу растерянно.

— Не на день, не на два, да и не на миг краткий тем более! — расплылся тот в улыбке в который раз. — Покои и для тебя уже выбраны! Да будь в чертоге моём ты не менее дней тридцати, а иначе — о, нет! — сдвинул брови Азазель, мотнув головой отрицательно да глаза закрыв, руки вскинул чуть. — Не смей меня оскорблять уходом! Обижусь, обижусь точно!

— Да я... — Паймон, удивлённый искренно, замялся неловко, засим потупил взгляд, ухмыльнувшись с радостью сдержанной: — Да я и не мыслил тебя оскорблять. Сам, того, надеялся... Что дольшим будет визит мой.

— О, чудно, чудно! — и со словами этими схватил вдруг Азазель бодрый Паймона за руку, нагнувшись разом, да и увлёк его за собою быстро, до лестницы великой каменной чуть ли не бегом кинулся, взметнув полы бишта лёгкого; споткнулся мэр изумлённый о ковёр ненароком, едва поспешая за Калифой вослед, да не воспротивился, не рассердился, глядя на архидемона очами круглыми, покорно за ним последовал. <...>